Это спонтанное действие вызвало за столом взрыв смеха, и сам Жак смеялся, быть может, громче всех. Отфыркиваясь, он вытер лицо рукавом. По счастью, вино было белое, пятна на рубашке легко отстираются.

– Черт побери, девчонка! Ну и горяча же ты! – В его глазах зажглась искорка интереса. Не составляло труда истолковать этот взгляд, и, когда он заговорил, исчезли последние сомнения: этот тип на меня запал.

– Не присядешь ли ты к нам ненадолго?

– К сожалению, у меня работа, месье.

– А если попозже? Когда ты заканчиваешь?

– Еще не знаю. Я работаю здесь первый день.

– Так приходи после вечерни к Люксембургскому саду, мы всегда собираемся там по вечерам.

Я понятия не имела, где это, но ни в коем случае не собиралась упускать шанс сегодня еще раз увидеть Себастьяно, даже если для этого придется раньше времени бросить работу у месье Мирабо.

– Посмотрим, – с достоинством ответила я.

– Ого, малышка церемонится, – весело воскликнул Жюль. – Потрясающе!

– Да она же просто грязная маленькая служанка, – надув губы, сказала одна из девиц. – Неужели ты всерьез хочешь, чтобы она пришла к нам на встречу, Жак?

– У меня вся грязь только снаружи, – намеренно подчеркнуто парировала я.

Больше всего мне хотелось плеснуть изрядную порцию вина и этой козе в лицо. Я ненавидела ее лютой ненавистью, потому что она сидела напротив Себастьяно, постоянно прижимаясь ногой к его ноге, не говоря уже о томных взглядах, которые она с обожанием бросала в его сторону. Вот, опять! А самое ужасное – он отвечал на ее взгляд улыбкой! Уму непостижимо. Скрипя зубами, я стояла у стола и размышляла, не пролить ли все-таки вино. Чисто по оплошности. И лучше сразу на обоих.

Жак улыбнулся мне обезоруживающей улыбкой:

– Не волнуйся, малышка. Я пригласил тебя совершенно серьезно. И даже не думал смеяться над тобой. Мне очень неловко из-за моего проступка, надеюсь, ты простишь мое бесстыдство.

– Прощено и забыто, – рассеянно сказала я.

– Где ты научилась писать? – внезапно спросил Себастьяно.

– В школе, конечно, – ответ сорвался, прежде чем я успела подумать.

– И как долго ты училась?

– Э-э-э… всего несколько лет, – признаться, что тринадцать, было совершенно невозможно, никто бы мне не поверил.

– По-моему, для женщины учиться – это странно, – прибодалась коза. – Учатся разве что монашки. Или эти мимозы, из благородных, кому деньги некуда девать.

– И правда очень необычно, – растягивая слова, сказал Себастьяно. Его глаза сузились. В них тоже мгновенно зажегся интерес, хоть я и не была уверена, что такого же сорта, как у Жака.

– Анна! Работать! – прорычал из кухни месье Мирабо, на чем пока и закончилась моя беседа с посетителями. И все же первый шаг был сделан. Я пробудила у Себастьяно интерес, и уже вечером у меня будет возможность познакомиться с ним поближе. Или, скорее, наоборот – знакомиться со мной нужно ему, ведь я-то его уже знала. И тогда он быстро вспомнит меня. Возможно. «Все будет хорошо!» – думала я.

И в эту минуту твердо верила, что так и будет.

* * *

За следующие полчаса возможности поговорить с Себастьяно больше не представилось, но я заметила, что он следит за мной взглядом. По крайней мере, мне он уделял столько же внимания, сколько и той козе. Я решила, что это хороший знак. Главное – он заметил меня.

Покончив с едой и расплатившись с месье Мирабо, он и его друзья довольно быстро собрались. Сжав кулаки, я смотрела, как коза на выходе зацепила Себастьяно под руку. Он не воспротивился. Но по крайней мере и не предпринял ничего, чтобы поддержать ее попытки к сближению.

Я услышала, как Жак, выходя, сказал моему хозяину:

– Какая у вас старательная новая подавальщица!

– Но ей не стоит подавать еду с распущенными волосами, – брезгливо взглянув через плечо, прибавила коза.

Ее слова принесли мне еще одну взбучку от месье Мирабо. Но я отнеслась к ней как к шуму дождя за окном и молча заплела волосы в косу. Теперь оставалось лишь продержаться до конца рабочего дня. К сожалению, это представлялось делом нелегким, так как месье Мирабо, похоже, ожидал, что я буду вкалывать без передышки до самого закрытия. Во всяком случае, когда основной наплыв посетителей схлынул, мне и самой позволили перекусить. Правда, только на кухне и стоя, но еда была поразительно вкусной. Я даже не заметила, как сильно проголодалась. Я стремительно проглотила порцию горохового супа, кусок жареного мяса с хлебом, а под конец еще и большой кусок сыра, запив все двумя бокалами воды в надежде, что колодец, откуда она взята, не заражен вредоносными микробами.

После этого я посетила отхожее место на заднем дворе, жутко вонючее место между курятником и кадкой с отбросами. Я поставила новый мировой рекорд по задержке дыхания, но это, к сожалению, не помогло. Зато меня переполняла решимость сделать все возможное, чтобы поскорее вернуть нас с Себастьяно назад в будущее.

Затем я обслужила еще несколько посетителей, непрерывно обдумывая, каким образом поскорее отсюда смыться. До вечерней службы (по прежним переходам в прошлое я знала, что к ней колокола звонят в шесть часов вечера) мне нужно было успеть помыться и переодеться, а значит, приближалась пора потихоньку двигаться к выходу. В конце концов помог случай в лице в стельку пьяного посетителя. Горланя какую-то песню и распространяя ядреный запах алкоголя, пота и свиного навоза, он нетвердым шагом вошел в таверну и плюхнулся на свободную скамью.

– Сейчас же выпроводи этого пьянчугу, – велел мне месье Мирабо.

Тот с готовностью дал себя поднять. Со слишком большой готовностью. Он был уже почти в бессознательном состоянии, но сумел-таки достаточно скоординироваться, чтобы меня облапать.

– О, какая красавица, – еле ворочая языком, пролепетал он, ухватив меня за вырез платья. Я отскочила, от чего передник и платье порвались. Раздался громкий треск, заглушенный моим воплем.

На самом деле урон был не так уж велик, ведь я надела еще и нижнее платье, а оно не пострадало. В общем, ничего страшного. Да и тип уже вырубился, через секунду после нападения он опять мешком повалился на скамью и заснул, положив голову на руки. Месье Мирабо тут же отправил прислугу принести мне другой фартук, еще к тому же и чистый. Тем не менее я воспользовалась случаем, разыграв карту тонкой душевной организации. Этот шок, уверяла я, мне нужно пережить в полном уединении.

Месье Мирабо в ужасе заламывал руки, ведь вечерний наплыв посетителей еще даже не начался. Он предложил мне прибавку к жалованью (то есть не вычитать деньги за испорченные дощечку и фартук), а также подчеркнул, что настойчивость молодого дворянина я же как-то пережила. Но я не поддалась.

– Это было последней каплей, – сказала я. – Не забывайте, что я еще почти ребенок!